Были дела в наше время…
Анас Сафиуллович Калимуллин работал в 1980-1995 годы главным геологом НГДУ «Елховнефть». Заслуженный нефтяник РСФСР и Татарской АССР, Заслуженный работник Минтопэнерго РФ, Почетный нефтяник объединения «Татнефть», награжденный орденами Дружбы народов, «Знак почета», А.Калимуллин руководил геологической службой в очень трудные годы, когда планы добычи постоянно были под угрозой срыва. В конце прошлого года его не стало, а эти его воспоминания были записаны три года назад.
Неподъемная задача
Самые тяжелые годы для НГДУ «Елховнефть» по выполнению плана добычи нефти были, пожалуй, 1979-1982 годы. Несмотря на все усилия коллектива, план мы никак не вытягивали. Мы не знали про выходные, работали днями и ночами, но все равно давать план было очень трудно, просто невозможно. На что способный, грамотный руководитель был начальник управления Гали Ганиев, и он был не в состоянии поправить ситуацию. Такие напряженные планы, кроме нас, были, пожалуй, только у «Иркеннефти». Правда, в конце года, частенько занимая в долг у соседей, выходили по нулям.
Причина была не в людях, а в самом плане. Он был явно нереальный, необоснованный. Из недр можно добывать только то, что там имеется, и такими темпами, которые можно достичь при существующих технологиях. В те годы начиналась третья стадия разработки Ново-Елховского месторождения, добыча нефти объективно снижалась. Снижение это в планах в какой-то мере учитывалось, но в недостаточной степени. Без корректировки плана в сторону снижения, управлению суждено было постоянно находиться в числе замыкающих. По этому поводу мы обратились к руководству объединения «Татнефть», главному геологу Ренату Муслимову. И, в конце концов, был составлен реальный план, учитывающий особенности и возможности нашей житницы - Ново-Елховского месторождения. Снижение цифр было незначительное, но и план-то по добыче мы не вытягивали чуть-чуть. За это дело в институте ТатНИПИнефть отвечала грамотный специалист Просвиркина Надежда Васильевна, которой, можно сказать, в какой-то мере мы и были обязаны тем, что, наконец-то начали давать показатели, соответствующие отдаче коллектива нефтедобытчиков.
Коварство эмульсии
Хочу сказать еще вот о чем. В нефтедобыче есть такой момент, который при составлении планов добычи не учитывается. С наступлением осенне-зимнего периода, когда устанавливается устойчивая минусовая температура, когда земля начинает замерзать, дебит механизированного фонда скважин заметно снижается. При минусовой температуре водонефтяная эмульсия сгущается, становится более вязкой. Правда, если процент воды высокий, сгущения не происходит. Получается, у высокой обводненности тоже есть своя положительная сторона. Трансформации вязкости больше всего подвергается скважинная продукция при обводненности от 30 до 70 процентов. В те годы мы и работали в основном в таком коридоре. Часть мощности как электроцентробежных, так и штанговых глубинных насосов расходуется на то, чтобы вязкую эмульсию проталкивать через нефтесборную систему. Насосы ведь тоже работают как человеческое сердце, такая нагрузка для них непривычна. Это приводит и к остановке скважин, незапланированным подземным ремонтам. В начале зимы мы просто не успевали ремонтировать скважины.
Снижение достигает 5-6 процентов. Это – процесс объективный, средств борьбы против этого не придумано, остается только учитывать такое обстоятельство при закрытии. Про такое явление мне не приходилось читать в специальной литературе, и в проектах планов, как я уже говорил, это не учитывается. В своей работе такой фактор я обязательно учитывал, откладывал кое-какой запас к наступлению зимы.
Когда я уходил на пенсию, обводненность в нашем управлении достигла уж 90 процентов. Про циклическую закачку воды, как метод борьбы против высокой обводненности, мы знали, но применять в более-менее значительных масштабах не могли: для этого тоже нужно было жить «с запасом».
Начальник всегда прав
Мне пришлось работать с тремя начальниками управления.
Залман Цодикович Гитлин был неплохим специалистом-нефтяником. Но могу сказать, что социальные вопросы его интересовали довольно-таки мало. Можете представить себе, что нет даже туалета на нефтепромысле. А мы так и жили.
Начальник объединения Агзам Валиханов, предшественник Гитлина по «Елховнефти, хорошо знавший про состояние материально-технической базы нашего управления, предложил взять для НПУ готовое помещение по улице Герцена, заселить там базу. Надо было провести отделочные работы и перебраться из неудобных времянок на Кичуйской базе. Можно сказать, ложку ко рту поднесли, осталось только проглотить. Но Гитлин не принял такое заманчивое предложение, потом и Валиханов махнул на него (получается, и на управление) рукой. Когда нет условий для работы людей, это же отрицательно действует и на выполнение плановых показателей. Не могу сказать, почему так поступил наш начальник. Возможно, жил, как говорится, с чемоданным настроением, возраст у него был предпенсионный.
После него управление возглавил Гали Газизович Ганиев. Это была очень трудная пора для управления. Именно в этот период наиболее остро давали знать о себе последствия необоснованного плана разработки Ново-Елховского месторождения. До сих пор помню, как генеральный директор объединения «Татнефть» Аклим Мухаметзянов каждый день с утра, в 6-7 часов, ругал нашего начальника за отставание в добыче. Как главный геолог, я понимал, что дело не в начальнике, не в коллективе, и мне просто жаль было своего руководителя. Какое у человека может быть настроение, когда день начинается с нагоняя. Сам Ганиев был очень человечный, с доброй душой, входил в положение своих подчиненных. И ругали его из-за каких-то жалких процентов, которые мы ну никак не могли дотянуть. Годовые планы мы, тем не менее, кое-как выполняли, приходилось идти на ухищрения.
Стабильно начали выполняться планы при следующем начальнике – Ардинате Галиевиче Нугайбекове. Вот при нем в цехах люди начали чувствовать настоящую заботу о себе. Ардинат Галиевич – человек очень требовательный. Он за достаточно короткий срок выяснил все узкие места, поставил конкретные задачи всем подразделениям, сумел вывести предприятие из отстающих. Но, повторю, без корректировки плана мы даже при Нугайбекове были бы вынуждены оставаться в числе замыкающих.
Вначале была лаборатория…
Ардинат Галиевич с первых дней проявил себя очень хозяйственным руководителем, показал деловую хватку, огромное внимание уделял обустройству, строительству баз управления в целом и цехов. О том, как при новом начальнике развернулась работа по созданию нормальных условий для работающих, я могу рассказать и на примере геологической службы, которой руководил. Прежде отдельные кабинеты были только у главного геолога и начальника геологического управления. Весь геологический отдел (пять женщин-геологов) ютился в одном тесном кабинете. А геологические фонды располагались, стыдно говорить, в …туалете. В прямом смысле: туалет закрыли на замок и там разместили фонды. Контора управления (тогда слова такого – офис - еще не было) сама размещалась в помещении бывшей лаборатории «Альметьевнефти», где тут развернешься! При Ардинате Галиевиче начали возводить пристрой. И это тот случай, когда не пуговицу к шубе пришили, а наоборот, шубу к пуговице. Одноэтажная лаборатория превратилась в просторное трехэтажное административное помещение. Сейчас, говорят, достроили и четвертый этаж, видеть не приходилось, ездить здоровье не позволяет.
Геологическая служба заимела почти целый этаж, просторный кабинет отвели и под фонды. Отдельные кабинеты для главного геолога, для начальников геологического отдела и отдела разработки нефтяных месторождений. Да, у нас появился и такой отдел. Отдел разработки, без которого на третьей стадии разработки нефтяных месторождений просто невозможно работать, в других управлениях существовал уже годы, а у нас его не было до сих пор. Некому было выбивать штаты. А в выполнении плана по добыче этот отдел играет не последнюю роль.
Сернокислотная история
В нашем управлении впервые был применен ряд новых технологий по повышению нефтеотдачи пластов. Хочу рассказать об одной из них – закачке в продуктивные пласты серной кислоты. Идея была от ТатНИПИнефти, а на практике этим занимались мы. Технология эта, естественно, кое-какой эффект давала. Она бы дала и вполне существенные результаты. Но для этого закачку надо было производить не на единичных скважинах. А как это сделаешь, если в одну скважину надо закачать до 700 тонн концентрированной, 76-процентной кислоты? Хорошо еще, она была дармовая. Кислоту мы возили из Уфимских нефтеперерабатывающих заводов, где она применялась для барбатизации, то есть для очищения, обезвоживания высокооктанового бензина. Для нефтепереработчиков это была лишняя головная боль: куда девать такие агрессивные отходы, да еще в огромных количествах? Кислоту нам отпускали за чисто условную цену - 30 копеек за тонну. И то только потому, что как-то надо было оформлять документы. Потом, когда узнали про наш интерес к отработанной кислоте, нефтепереработчики повысили цены на свои отходы.
Как бы трудно ни было, работали мы в удовольствие. Геология – это творческая, интересная работа. Я до сих пор скучаю по тем дням, когда мы дружным коллективом боролись за большую нефть Татарстана, за елховскую долю в общем потоке.
Ирек Бадретдинов.